Реферат: Проблемы Квебека в Канаде

Географическое положение и природные условия

Канада является второй по величине страной в мире (9 970 610 кв. км.), которую превосходит по размерам только Россия. Канада расположена на север от США, между Атлантическим и Тихим океанами. С запада на восток она достигает 7700 км, а с севера на юг - 4600 км. Почти 90% всего населения Канады живут в пределах 160 км от границы с США. Столица Канады - город Оттава в провинции Онтарио.

Канада граничит на юге и на западе с США. Протяженность границ (включая Аляску) - 8893 км. Протяженность морского побережья - 243 791 км.

Климат Канады варьируется от умеренного на юге до арктического на севере.

Хотя большая часть земли занята озерами и заросшими лесами низинами, в Канаде есть и горные гряды, равнины и даже небольшая пустыня. Великие Равнины, или прерии, покрывают Манитобу, Саскачеван и части провинции Альберта. Теперь это главные сельскохозяйственные угодья страны. Западная Канада известна своими Скалистыми Горами, в то время как на востоке расположены важнейшие города страны, а также Ниагарский Водопад. Канадский Щит, древний гористый регион, образованный более 2,5 миллиардов лет назад, покрывает большую часть севера страны. В арктическом регионе можно найти только тундру, которая севернее разбивается на острова, покрытые льдом почти круглый год. Самой высокой точкой Канады является гора Логан высотой в 5950 м над уровнем моря.

Основными природными ископаемыми являются никель, цинк, медь, золото, свинец, молибден, поташ, серебро, уголь, нефть, природный газ.

Пригодная для возделывания земля составляет всего 5% территории Канады. Под пастбища используются еще 3% земли. Леса и лесопосадки занимают 54% всей территории Канады. Орошаемая земля составляет всего 7100 кв. км.

Географическое деление

Канада разделена на десять провинций и три территории, каждая из которых располагает собственной столицей. Канада условно делится на Атлантические провинции, Квебек, Онтарио, провинции Прерий, Британскую Колумбию и Северные территории.

Атлантические провинции

Восток Канады занят четырьмя провинциями - Нью-Брансвиком, Новой Шотландией, Островом Принс-Эдуард и Новой Землей. Новая Земля, самая крупная из атлантических провинций, занимает 405720 кв. км. Лабрадор граничит с Квебеком и отделен от Новой Земли проливом Белл-Айд.

Новая Земля является самой восточной частью Северной Америки и расположена на одинаковом расстоянии от Саскачевана и Ирландии. Вторая по величине атлантическая провинция - Нью-Брансвик площадью 73440 кв. км. Она граничит с Квебеком, Новой Шотландией и США. Более 85% всей поверхности провинции занимают леса. Новая Шотландия занимает одноименный полуостров на юго-восток от Нью-Брансвика. Ее площадь составляет 55490 кв. км. Она окружена около 4 000 островов. Самую маленькую канадскую провинция, Остров Принс-Эдуард, в шутку называют фермой в миллион акров из-за обилия сельскохозяйственных угодий. Остров имеет форму полумесяца длиной в 224 км и шириной от 6 до 64 км. Остров также может похвастаться лучшими пляжами Канады, совокупная протяженность которых превышает 800 км.

Онтарио

Провинция Онтарио делится на две части: промышленный юг и малонаселенный север, богатый природными ресурсами.

Онтарио занимает 1068580 кв. км. Внутренние воды составляют 1/6 всей площади провинции. Два основных геологических региона Онтарио - низменность Великих Озер и реки Св. Лаврентия и Канадский Щит. Северное Онтарио занимает 9/10 всей площади провинции, но в нем проживают только 10% населения. Иногда сообщение с севером прерывается из-за сурового климата. В июле температура в Северном Онтарио достигает 12-15 градусов, а в январе опускается до -25.

Умеренный климат и плодородная земля Южного Онтарио позволяет успешно возделывать землю в этом районе. На эту территорию приходится более половины самых прибыльных канадских компаний.

Провинции Прерий

Манитоба, Саскачеван и Альберта - плодородные провинции канадского Запада. Они занимают 1963470 кв. км и протягиваются от 49-той параллели на юге до 60-той на севере и от Скалистых гор на западе почти до озера Верхнее на востоке. Преобладает континентальный климат: холодная зима, теплое лето и небольшое количество осадков.

Плодородность земель этих провинций делает их своеобразной житницей Канады - ведь здесь находится более трех четвертей всех земель страны, пригодных для сельского хозяйства.

Северная часть провинций прерий покрыта лесами с преобладанием сосны и березы.

Саскачеван - главная зерновая провинция. Она занимает две трети прерий, которые перемежают озера и лесистый ландшафт. Скалистые горы являются естественной юго-западной границей Альберты. Однако, возвышенности покрывают лишь небольшую часть провинции - в основном здесь можно найти равнины, сухие прерии и леса на севере провинции.

Британская Колумбия

Это крупнейшая провинция на западном побережье. 947800 кв. км. территории Британской Колумбии прославились в качестве самого гористого района Северной Америки. Однако, ландшафт провинции непредсказуем и изменчив. У побережья расположены цепи островов, как крупных, так и мелких. На севере провинции прибрежные горы достигают 4 тыс. м над уровнем моря. На востоке расположено плоскогорье с лесами, лугами и великим множеством озер.

Климат Британской Колумбии различается в зависимости от ландшафта. На побережье изобилуют дожди и стоит мягкая морская погода. Ванкувер находится в зоне умеренного климата. Около 2 млн. га занимают пресные водоемы.

Северные территории

Канадский север - практически нетронутая и малоизученная земля. Юкон, Северо-Западные Территории и территория Нунавут занимают две пятых Канады. Юкон занимает 483450 кв. км. Он граничит с Аляской на западе, Британской Колумбией на юге и Северо-Западными Территориями на востоке. Преобладающий климат - субарктический. Летом солнце светит от 20 до 24 часов в сутки, холодной зимой оно светит 2-3 часа в день или не показывается вовсе. Северо-Западные Территории и Нунавут - это Канада к северу от 60-той параллели, не считая Юкон, Квебек и Новую Землю. Вместе они насчитывают 3426320 кв. км. территории. Климатические зоны - арктическая и субарктическая. Север страны практически не освоен людьми.

Квебек

Квебек - самая большая провинция Канады. Она граничит с Онтарио, Нью-Брансвиком, Новой Землей и США. Квебек занимает 1540680 кв. км, что в три раза больше Франции и в семь раз - Великобритании. Естественными границами провинции являются внутренние воды страны - Гудзонов пролив, река Св. Лаврентия и залив Джеймса, а также Атлантический океан.

Наибольшее значение придается реке Св. Лаврентия, которая служит водным путем для судов из Атлантики в Великие Озера, а следовательно, и в США. Квебек усеян тысячами озер, рек и речушек. Три пятых всей территории провинции занимает Канадский Щит, расположившийся от низменности Св. Лаврентия к Гудзонову проливу. На юге провинции расположены Аппалачские возвышенности, отделяющие провинцию от США

В начале 60-х годов Квебек был центром агитации за отделение провинции от Канады и создание нового франко-говорящего государства. В 1969 году французский и английский языки были объявлены государственными языками страны. В 1970 году террористы, предположительно сторонники отделения Квебека, похитили и убили министра труда и иммиграции провинции, Пьера Лапорта. Федеральное правительство выслало в Квебек войска и временно ввело чрезвычайное положение. В 1974 году французский стал официальным языком провинции.

Партия сторонников отделения Квебека победила на выборах провинции 1976 года и предприняло несколько мер для усиления этого движения. По противоречивому закону 1977 года образование в англо-говорящих школах было очень ограничено. Закон также изменил английские названия населенных пунктов и географических черт, назначил французский языком деловых переговоров, судебных процессов, законодательства и общественных организаций.

Хотя партия сепаратистов и оставалась у власти, референдум об отделении Квебека в независимую страну в 1980 году показал, что жители провинции захотели остаться в составе Канады. Правительство Квебека не хотело принимать новую конституцию, которая включала главы о свободе образования, и безуспешно пыталось наложить на нее вето. В 1984 году Верховный суд Канады отменил закон об ограничениях в школах Квебека.

Поправка к конституции от 1987 года признавала Квебек "отдельным обществом" и предоставляла всем провинциям новые права. Квебек пообещал, что он примет конституцию 1982 года, если поправка будет принята всеми остальными провинциями. Палата общин ратифицировала поправку 22 июня 1988 года, но уже 23 июня 1990 года поправку пришлось отменить, так как ее не поддержали Новая Земля и Маннитоба. Новый набор изменений конституции был создан парламентским комитетом в 1992 году. Эти изменения включали децентрализацию федеральной власти, выборный Сенат и особое отношение к Квебеку как к отдельному обществу. На референдуме в октябре 1992 года канадцы сознательно отвергли все конституционные изменения. Референдум 1995 года в Квебеке в очередной раз показал, что большинство жителей провинции предпочитают оставаться в составе Канады.

Особенности формирования канадской нации

Канада - страна иммигрантов, поэтому ей присущи проблемы между различными национальностями, старыми и новыми иммигрантами, потомками европейцев и североамериканских индейцев, а также, конечно, разлад между франко- и англо-говорящими канадцами.

С 1867 по 1945 год Канада приняла более 11 миллионов иммигрантов, а после Второй Мировой Войны это число увеличилось еще на 5 миллионов.

Еще в начале 20-го века основной поток иммигрантов прибывал из Западной Европы, но с недавнего времени стало увеличиваться число иммигрантов-выходцев из стран Азии, Карибского Бассейна и США. Около 35% населения Канады не являются потомками британцев или французов.

Среди наиболее многочисленных этнических групп находятся немцы, итальянцы, украинцы, датчане, скандинавы, североамериканские индейцы, поляки, китайцы, евреи, африканцы, венгры, греки, югославы, испанцы и русские.

Франкофоны и англофоны

Заслуживают особого внимания взаимоотношения между англоязычными и франкоязычными канадцами, которые, прожив бок о бок не одно столетие, так и не слились в единую нацию, хотя и умудрились остаться под крышей одного правительства. Каждые несколько лет а Квебеке проводится референдум, на котором поднимается вопрос отделения провинции от остальной Канады, но вот уже два раза сепаратистам не хватило лишь 1% для воплощения мечты в реальность. Существует несколько причин взаимной неприязни франкофонов и англофонов, но основной, наверняка, является несовместимость культур.

Противостояние англоязычной и франкоязычной культуры в Канаде, которое особенно ярко выражается в Квебеке, берет начало в первых годах освоения Канады. Как известно, первыми поселенцами, которые стали осваивать Канаду, были французы. Годы войны за право контроля над территорией с англичанами и политическая нестабильность во Франции заставили покинуть родину большое количество французов и поселиться на территории, которая впоследствии стала называться провинцией Квебек. Неприязнь между континентальной Францией и Англией была перенесена и в колонии. Французские поселенцы сохранить свою культуру, свой уклад жизни и свой язык вдали от родины. Впоследствии их задача усложнилась притоком огромного количества англоязычных иммигрантов, которые заселили всю оставшуюся территорию Канады и даже покушались на Квебек.

Тем не менее, даже простое сохранение языка - не такое уж легкое дело в мире, где международным языком считается английский, и на континенте, где под боком сидит могущественный англоязычный сосед.

Меры квебекского провинциального правительства за последние годы включали и ограничение англоязычного образования, и создание франкоязычных телевизионных каналов, и даже перевод всех дорожных знаков на французский язык: в самом деле, вы никогда не увидите в Квебеке знака "STOP". Большинство авторов считает, что вероятность распада страны в ближайшие десятилетия весьма велика. При этом в обширной литературе, посвященной квебекской проблеме, можно найти любые крайности, начиная с призывов поскорее изгнать Квебек из федерации и кончая предложением не обращать на бунтующую провинцию никакого внимания. Как констатирует Роберт Янг, "предсказания политологов варьируют от гражданской войны до "плавного" выхода Квебека из состава Канады". Однако нет никаких гарантий того, что в результате распада канадского государства появится только одна новая страна.

Подходы к устройству страны

Анализируя открывающиеся перед Канадой конституционные альтернативы, эксперты выделяют несколько возможных подходов к будущему устройству страны.

1. Канада останется экономически сильной страной и без своей французской компоненты: в соответствии с имеющимися прогнозами, лишившись Квебека, она должна будет покинуть седьмую строчку в списке наиболее развитых стран мира, поменявшись местами с Испанией, которая сегодня находится на восьмом месте. К тому же, страна станет более гомогенной в культурном, лингвистическом и политическом отношениях. Следствием может стать превращение "остальной Канады" в унитарное государство. Не исключено, что, настрадавшись с федерализмом, страна предпочтет эту старую, проверенную и не лишенную привлекательности формулу. В числе ее плюсов обычно указывают неизбежное укрепление внутреннего рынка, прекращение административного дублирования и большую открытость государственных служб, а также безболезненное разрешение проблем, связанных с "избыточным весом" Онтарио.

Правда, минусов у унитаристской модели тоже достаточно, ибо она оставляет без внимания разнообразие и несхожесть канадских регионов. Ликвидируя пересекающиеся компетенции, унитаризм уничтожает и выгоды состязательности: стремление властей к новаторству, желание прислушиваться к "голосу улицы", а также право гражданского общества играть одновременно на нескольких властных досках. В практической несостоятельности этого варианта убеждают и господствующие в обществе настроения. Ведь канадцы, как известно, насквозь демократы, а федерализм есть не что иное как одна из ипостасей демократии, причем весьма существенных. Наконец, среди политических новаций, привнесенных глобализацией, можно отметить своеобразную реанимацию федералистской идеи; в мире глобальной экономики спрос на федерализм резко возрастает, и едва ли Канада, испытывающая заслуженную гордость по поводу своих экономических достижений, пойдет здесь против течения.

2. После развода с франкофонами "остальная Канада" может стать более централизованным государством, сохранив при этом федеративную структуру. В таком случае Оттава возьмет под свой контроль социальную и культурную политику, то есть те области, где влияние квебекских сепаратистов ныне наиболее ощутимо. Центральное правительство уберет множество административных барьеров, возведенных в последние годы канадскими провинциями по отношению к соседям. Но и этот вариант не выглядит предрешенным, потому что, едва оправившись от потери одной из ключевых территорий, канадцы навряд ли рискнут ввязываться в опасную игру с перераспределением компетенций. Она лишь усугубит неустойчивость ситуации и вызовет недовольство провинций, многие годы и без особого успеха добивавшихся расширения полномочий в экономике. Что же касается проблемы Онтарио, то при таком раскладе разрешить ее можно будет единственным способом – уравновесив "великана" несколькими субъектами федерации, что, в свою очередь, вызовет к жизни множество дополнительных проблем.

3. Поэтому пессимисты считают, что, лишившись Квебека, Канада все-таки пойдет по иному пути и станет более децентрализованным государством. При этом возможны, однако, несколько вариантов. Один из них предполагает преобразование страны в "рыхлую" разновидность федерации, подобную ельцинской договорной федерации 1990-х годов. Отвоевав у Оттавы важнейшие полномочия, провинции добьются права принимать принципиальные экономические решения на региональном и местном уровнях. Властная система станет более гибкой и "прозрачной", но зато общенациональная экономика подвергнется неизбежной фрагментации, своего рода мирной "балканизации", грозящей развалом страны; на ее обломках появится, в лучшем случае, классическая конфедерация. При таком развитии событий нынешняя Канада перестанет быть субъектом международного права.

Проблемы региональной неоднородности - четыре составляющих «канадского пасьянса»

Подобно России, Канада исключительно разнообразна: пространство, покрывающее шесть часовых поясов, представляет собой пеструю палитру экономических, политических, общественных устремлений и целей. Роль регионализма здесь до такой степени велика, что канадские исследователи даже говорят о наличии нескольких самостоятельных политических культур, весьма непохожих друг на друга. "Считается, что по степени регионализации массового сознания Канада занимает одно из первых мест в мире. По существующим данным, большинство канадцев ощущают себя прежде всего представителями тех или иных провинций, а потом уже канадцами". По мнению многих, в такой ситуации основным упорядочивающим фактором, главной скрепой канадского общества выступает психологическая инерция, сила привычки. Однако весьма возможный успех сепаратистов на очередном референдуме и последующее обособление Квебека подвергнут устоявшиеся традиции тяжелому испытанию. Не исключено, что верх возьмет всеобщее ощущение того, что "система не сработала", "прошлое провалилось", "верить больше не во что". А это, в свою очередь, может заставить некоторые регионы страны пойти на переоценку ценностей, всерьез задумавшись о собственной государственности.

Региональная неоднородность "остальной Канады" позволяет говорить о наличии, по меньшей мере, четырех составляющих "канадского пасьянса", весьма непохожих друг на друга.

Во-первых, после гибели единого государства в совершенно особое положение попадут Новая Шотландия, Нью-Брансуик, Ньюфаунленд и Остров Принца Эдуарда, четыре атлантические провинции, обреченные на "калининградский вариант" – полную физическую изоляцию от прочих частей страны. Поскольку данный анклав составляет всего 6,5 процента территории и 11,3 процента населения, некоторые авторы склонны считать проблему чисто психологической. Это, однако, не совсем верно; атлантическое побережье относительно бедно (например, валовой продукт на душу населения в провинции Остров Принца Эдуарда в два раза ниже, чем в разбогатевшей на нефти провинции Альберта), стать независимым государством в силу своей недоразвитости этот регион не сможет, а вариант его присоединения к США довольно проблематичен по политическим основаниям. Дело в том, что приток бывших канадских избирателей, в среднем настроенных гораздо левее, нежели избиратели самих Соединенных Штатов, нарушит, как считают американские политологи, типичное для США равновесие либералов и консерваторов: "появление к северу от сорок девятой параллели новых штатов повлияет как на партийный расклад сил, так и на электоральные предпочтения американских граждан". Американская же система, несмотря на весь ее кажущийся динамизм, крайне консервативна и не слишком терпима к новациям. А это означает, что проблема атлантических провинций едва ли ограничится сугубо психологическими рамками. Ее придется решать и политическими, и экономическими методами.

Во-вторых, в положении "сирот" при неблагоприятном исходе окажутся и центральные сельскохозяйственные провинции Манитоба и Саскачеван. У них не хватит сил для самоопределения, и им придется выбирать между "богатыми родственниками" – канадским "тяжеловесом" Онтарио или динамично развивающейся тихоокеанской частью страны. При этом отнюдь не очевидно, что преуспевающие соседи настолько заинтересуются ими, что незамедлительно предложат объединиться в рамках единого государства. Кроме того, и в политическом плане упомянутые "степные провинции" стоят как бы особняком, красноречиво подтверждая упомянутый выше тезис о неоднородности канадской политической культуры. В данной связи уместно сослаться на то, что в 1970-е – 1980-е годы именно они служили оплотом Новой демократической партии (НДП), представляющей в Канаде социал-демократическую субкультуру и в основном привлекающей "протестный" электорат. В то время в обеих провинциях у власти находились правительства, сформированные "новыми демократами" (в Манитобе – с 1969 по 1977 и в начале 1980-х, а в Саскачеване – с 1971 по 1982 годы). Следует добавить, что для Канады это довольно нетипичное явление. Помимо двух этих случаев НДП лишь единожды имела возможность сформировать собственный кабинет (в 1972-1975 годах она управляла Британской Колумбией, также известной своим настороженным отношением к "столичным партиям"). В перспективе столь ярко выраженная "самобытность" способна самым решительным образом осложнить диалог рассыпавшихся частей некогда единого государства, несмотря на их общее прошлое.

В-третьих, наиболее удачливые – Онтарио и Британская Колумбия вкупе с Альбертой – вполне способны объявить о своем суверенитете; однако экономическая мощь и международный престиж новорожденных государств будут несопоставимы с достижениями нынешней Канады. Кстати, настаивая на жесткой линии федеральных властей в отношении Квебека, лидеры этих наиболее самодостаточных канадских территорий (в особенности это касается Британской Колумбии) не раз намекали на то, что вариант независимого существования рассматривается ими в ряду прочих возможных сценариев. И если до 1995 года идея отделения привлекала ничтожное меньшинство жителей Западного побережья, то после квебекского референдума она постоянно звучит в общественных дебатах. Не исключено также, что в силу экономических соображений здешнее население воспримет раскол без особого драматизма, поскольку в настоящее время поддержание на плаву дотационных атлантических провинций обходится среднему налогоплательщику, проживающему, скажем, в Альберте, в 900 долларов ежегодно. Скорее всего, в случае полного распада Онтарио и Британская Колумбия не будут единым государственным целым – слишком далеко они друг от друга и слишком различны их экономические и политические интересы.

В-четвертых, нельзя не сказать и о самом Квебеке. Критикуя сепаратистов, их оппоненты постоянно подчеркивают, что в эпоху глобализации лозунг национального самоопределения звучит довольно архаично. Квебекские политики не прислушиваются к подобным аргументам, и, как представляется, совершенно напрасно. Дело в том, что гипотетическая независимость французской Канады отнюдь не означает, что границы нового территориального образования, в одночасье появившегося на карте мира, полностью совпадут с границами нынешнего Квебека. По словам Стефана Диона, канадского министра по вопросам федеративных отношений, "едва ли кто-то возьмет на себя смелость утверждать, что границы независимого Квебека будут теми же, которые гарантированы сегодня канадской конституцией". Эта провинция довольно неоднородна по своему этническому составу; достаточно сказать, что англоязычные канадцы составляют здесь 12 процентов населения, причем проживают они компактно, образуя довольно крупные анклавы, свободные от французского языка и французской культуры. Если сепаратисты вдруг преуспеют в своих усилиях по развалу страны, английская часть долины реки Оттава, западный Монреаль и английские городки, расположенные на востоке провинции, также поставят вопрос о суверенитете. Об этом, кстати, недвусмысленно заявлялось накануне квебекского референдума 1995 года, когда муниципалитеты с преобладанием английского населения в массовом порядке принимали резолюции, в которых просили федеральное правительство гарантировать их пребывание в составе Канады "несмотря на результаты какого бы то ни было провинциального референдума".

Но это еще не все. Индейцы и эскимосы, которые проживают на территории Квебека, тоже не приемлют идею независимости французской Канады, так как считают, что Оттава более благосклонно относится к их самоуправлению, нежели квебекские власти. "На парламентских выборах и референдумах они, как правило, голосуют за партии, выступающие за сохранение единства Канады, демонстрируя тем самым свою ориентацию на Оттаву. Показательно, что в случае выхода Квебека из состава федерации индейцы собираются поставить вопрос о сохранении территорий своих резерваций в составе Канады". Осенью 1995 года, в ходе голосования о будущем Квебека, коренные жители весьма недвусмысленно заявили о своей позиции: 96,3 процента индейцев и 95 процентов эскимосов, проживающих в провинции, высказались против независимости. Столь бесспорное единодушие позволило канадскому правительству в лице министра по делам коренных народов заявить, что индейцы и эскимосы – не "скот", который можно запросто передавать из-под одной юрисдикции в другую. А в свете того, что они претендуют примерно на 40 процентов территории провинции и именно на их землях расположен крупнейший гидроэнергетический комплекс Квебека, "индейская проблема" сулит квебекским властям немалые неприятности.

Иными словами, как справедливо отмечает Доран, сепаратистам в конце концов придется столкнуться с парадоксом суверенитета: "Если Канада делима, то почему Квебек должен оставаться неделимым? А если Квебек все-таки неделим, то на каком основании сама Канада должна соглашаться на его обособление?". Таким образом, любой непредвзятый анализ канадского кризиса должен принимать во внимание и такую альтернативу, как появление на территории нынешнего Квебека не одного, а нескольких государственных образований. Подобный вариант, естественно, сделает политическое будущее Канады еще более туманным и неопределенным.

Канадская терпимость к сепаратизму.

Итак, неблагоприятные последствия обособления франкоязычной части Канады очевидны. Доведенное до абсурда уважение прав меньшинства грозит вылиться в глубочайшее потрясения жизненных устоев большей части канадцев. Но удивительно то, что канадские исследователи и политики даже не ставят под сомнение целесообразность подобной жертвенности: они наотрез отказываются обсуждать применение силы к сепаратистам. "Так или иначе, но главное решение, по-видимому, уже принято, – пишут в этой связи Алан Фриман и Патрик Грэди. – Квебек, если он того пожелает, имеет право уйти. Терпимость федерального правительства по отношению к сепаратистам отражает состояние национальной души. Сама мысль о применении в Квебеке силы повергает канадцев в ужас".

Канада в этом смысле просто уникальна: в мире, пожалуй, нет других стран, где к сепаратистам относились бы столь же мягко. Они это чувствуют и сполна пользуются этим. "Правительство никогда не пыталось удержать нас от реализации сепаратистских замыслов, – признавал один из бывших лидеров Квебекского блока. – Власти любой другой страны в подобной ситуации наверняка использовали бы собственную версию закона о военном положении или же пошли бы на иные жесткие меры, направленные на поддержание порядка. Но благодаря демократическим институтам того самого государства, которое мы пытались разрушить, наше движение, напротив, получало возможность беспрепятственно делать свое дело". И это действительно так. Балансирование на краю пропасти, особенно остро прочувствованное Канадой в октябре 1995 года, во время последнего референдума в Квебеке, когда лишь небольшая горстка избирателей спасла страну от развала, местные авторы склонны комментировать в духе Толстого и Ганди: "Канадцы ненавидят насилие. Их мнение на этот счет разделяют и квебекцы". Здесь очень любят вспоминать высказывание бывшего премьер-министра Трюдо: "Канада не может и не должна строиться на силе. Государство останется единым лишь в том случае, если его граждане добровольно пожелают жить вместе".

Однозначное отрицание силовых методов лежит в основе главного парадокса канадского федерализма. С одной стороны, никто за исключением самих сепаратистов не спорит с тем, что последствия отделения Квебека будут катастрофическими, с другой – принципы демократии считаются настолько незыблемыми и даже священными, что малейшие сомнения в их разумности кажутся неприличными. Естественно, при таком подходе на первом плане оказываются не столько реальные последствия отделения, сколько его процедурные моменты: обязательное требование солидного большинства в пользу сецессии, недопустимость одностороннего провозглашения независимости, длительный "бракоразводный процесс" с Канадой и так далее. На мой взгляд, в этом преобладании ритуальной стороны дела чувствуется какая-то обреченность: страна уже как бы смирилась со своей судьбой, приготовилась к своей кончине, опустила руки. Но в таком случае остальное – лишь дело времени. Об этом не принято говорить вслух, но многие канадцы действительно считают раскол делом почти решенным. А раз так, то в обозримом будущем Квебек действительно будет потерян; психологическая расслабленность нации, готовность в любую минуту стоически принять "неизбежное", являются главными союзниками сепаратистов.

Одно из объяснений столь странной невозмутимости национального духа заключается в том, что Канада – государство молодое, не познавшее тягот многовековой истории и благодаря этому избавленное от многих комплексов, мучающих, к примеру, Россию. Это государство, не знающее, что значит терять собственные территории, пользующееся привилегией неизменно приятного геополитического соседства, не имеющее глубокой национальной традиции. Из-за всего этого перспектива распада не слишком пугает значительную часть его граждан; точно также ребенок, не понимающий, что такое "плавать", не боится утонуть. Твердо усвоив, наряду с прочими постулатами демократии, далеко не безупречный тезис о праве наций на самоопределение, Канада готова принести себя в жертву абстракции, причем довольно несовременной. Если распад все-таки состоится, это будет уникальный случай гибели процветающего государственного организма во имя нескольких книжных принципов. Любопытно, что в своей преданности демократическим установлениям постоянно заверяют и квебекские лидеры. По словам премьер-министра провинции Люсьена Бушара, "одной из фундаментальных тем, объединяющих Квебек с Канадой, было и остается уважение демократических норм". Впрочем, их позиция, по крайней мере, логична: сепаратистам демократия исключительно выгодна, хотя поддерживать нужную тональность им удается далеко не всегда.

Скрупулезно соблюдая демократические условности, Оттава жестко требует того же и от своих несговорчивых партнеров. Настоящую бурю в канадском обществе вызвали опубликованные в мае 1997 года откровения бывшего премьер-министра Квебека Жака Паризо, открыто признавшего: если бы сторонники суверенитета получили на референдуме 1995 года хотя бы минимальный перевес, правительство провинции провозгласило бы независимость в одностороннем порядке, не дожидаясь никаких переговоров с Оттавой. Перед голосованием квебекское министерство внешних связей даже разослало послам иностранных государств письма, в которых просило подготовить правительства к объявлению о полном государственном суверенитете. Констатация очевидного оказалась для многих канадцев настоящим шоком, ибо даже далекие от политики люди почувствовали, насколько реальна угроза распада. С российской же точки зрения не менее удивительно другое: общество болезненно реагировало не столько на само желание франкоговорящих канадцев добиться самостоятельности, развалив при этом процветающую страну, сколько на "вероломство" сепаратистов!

Несколько странной, как представляется, оказалась и реакция федеральных властей на подобную перспективу. После референдума Оттава поставила перед Верховным судом вопрос о правомерности одностороннего выхода одной из провинций из состава федерации. Тем самым правительство пыталось продемонстрировать жесткий подход к проблеме сепаратизма, что в преддверии парламентских выборов 1997 года было для правящей либеральной партии особенно важно. Кроме того, грядущее судебное решение, в сути которого мало кто сомневался (как горько жаловался в данной связи один из вице-премьеров Квебека, "канадский суд похож на пизанскую башню – его всегда клонит лишь в одну сторону"), должно было, по замыслу его инициаторов, расколоть квебекский электорат, в будущем сделав определенную его часть более покладистой и готовой к компромиссам. Но, с другой стороны, само по себе рассмотрение проблемы в юридической плоскости оказывалось заведомо проигрышным: ведь "поставив вопрос о том, как должна происходить сецессия, федералисты признали, что она может произойти". Тем самым сторонники единого государства отступали с позиций, отстаиваемых ранее, поскольку перед голосованием 1995 года они категорически отказывались обсуждать саму возможность численного перевеса сепаратистов в ходе волеизъявления квебекских граждан. Тогда руководители Канады предпочитали говорить о сецессии в гипотетической плоскости: поскольку такое невозможно, то и обсуждать, мол, нечего. Но теперь, корректируя свои позиции, Оттава фактически загоняла себя в угол. Если бы Верховный суд решил, что отделение Квебека недопустимо, то федеральным властям в обязательно порядке пришлось бы реагировать на одностороннее провозглашение независимости всеми имеющимися в их распоряжении средствами, а последствия такого шага неминуемо обернулись бы трагедией. Иными словами, начавшаяся судебная тяжба не сплотила, но, напротив, ожесточила канадское общество, резко подняв ставки будущего референдума.

Иными словами, здесь мы имеем дело как раз с тем случаем, когда, перефразируя известное изречение Достоевского, еще неизвестно, что лучше – русское безобразие или канадская принципиальность. По-видимому, политическая и экономическая целесообразность иногда выглядит предпочтительнее слепого следования демократической догме. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что откровения Паризо все-таки вывели канадцев из равновесия. В мае 1997 года, сразу же после упомянутой скандальной публикации, 53 процента канадцев, проживающих за пределами Квебека, считали, что федеральное правительство вправе применять силу, препятствуя одностороннему отделению провинции; доля же тех, кто признавал приемлемым применение насилия для "ампутации" у Квебека англоязычных анклавов, достигла рекордных 70 процентов. При этом в самом Квебеке картина была зеркально иной: те же 70 процентов местных избирателей считали привлечение федеральных войск к решению проблемы национального единства "непростительным". Сделав естественную скидку на накал предвыборных страстей, как раз кипевших в то время, можно констатировать: степень национального размежевания в Канаде такова, что два народа почти не понимают друг друга.

Как и предполагалось, решение Верховного суда, состоявшееся летом 1998 года, не смогло в полной мере удовлетворить ни одну из сторон. Судьи постановили, что односторонний выход одной из провинций из состава федерации будет противозаконным, поскольку такой акт вступает в противоречие как с канадской конституцией, так и с международным правом. Разумеется, правительство Квебека не могло согласиться с таким подходом; по его мнению, Верховный суд федерации вообще не уполномочен предрешать судьбу квебекского населения. Радикальных федералистов, в свою очередь, возмутило то, что суд не стал увязывать вопрос о независимости Квебека с позицией по данному поводу "остальной Канады". Фактически, судьи исходили из двухступенчатой схемы возможной суверенизации Квебека: сначала – провинциальный референдум, потом – обязательные переговоры об условиях отделения. Ни о каких других стадиях речи не было, а это означало, что англоязычные избиратели отстранялись от решения ключевой проблемы национального будущего.

Нынешний разброс мнений однозначно свидетельствует о том, что без административной и территориальной реформы страна обречена. Между тем, время для коренной реконструкции классической федеративной модели, судя по всему, упущено. В этой ситуации многие считают, что канадцам остается уповать лишь на так называемую "асимметричную" федерацию, то есть на выстраивание особых отношений между Оттавой и Квебеком.

Попытки примирения

Без малого пятнадцать лет назад канадский премьер-министр Брайан Малруни попытался примирить полярные позиции. Он решил, что национальное единство удастся сохранить, если признать притязания Квебека на особый статус и закрепить их в конституции. Во время переговоров с руководителями провинций на озере Мич (1989 год) было выработано конституционное соглашение, признававшее Квебек "особым обществом" ("distinct society"). Мнения аналитиков по этому поводу резко разделились. Одни полагали, что теперь франкофоны наконец-то будут самостоятельно определять собственное будущее. Другие считали, что уникальность Квебека была признана еще в 1774 году, когда территории разрешили пользоваться французской моделью гражданского права, и документ лишь констатирует давно свершившийся факт. "В этой формулировке нет ничего нового, – убеждал тогда Малруни. – Она лишь подтверждает очевидное: Квебек отличается от остальных. А поддержание этого отличия – в интересах как самих квебекцев, так и всех канадцев". Третьи же настаивали на том, что стоит только признать Квебек "особым обществом", как все остальные провинции немедленно предъявят претензии на свою долю "особости". Были, наконец, и такие, кто видел в соглашениях преддверие национальное катастрофы. "На озере Мич Канада обзавелась собственным аналогом ялтинских соглашений: политическая элита страны фактически заявила премьеру Квебека, что у себя дома он может делать все что угодно – никто ничего не заметит", – писал, в частности, один из самых ярых федералистов, проживающий в Квебеке англоязычный публицист Уильям Джонсон. Подобные опасения тоже имели под собой довольно веские основания.

Конституционная инициатива премьер-министра несла в себе изрядную долю риска, поскольку в случае провала соглашения, которое должны были ратифицировать все десять провинций, всякие надежды на компромисс двух моделей федерации ("две нации" – "десять провинций") можно было считать похороненными. "Постоянно выводя Квебек за пределы конституции, Малруни играл с огнем. Если Квебек не является частью Канады, то что он делает в федерации? Самым сильным аргументом в пользу того, чтобы не раскалывать страну, всегда считалась огромная цена отделения. Но премьер-министр заявлял, будто Канада уже отмежевалась от Квебека, а соглашение на озере Мич лишь поможет провинции вернуться обратно". Возникал естественный вопрос: что будет, если соглашение провалится? Когда в июне 1990 года срок ратификации документа истек, две провинции (Манитоба и Ньюфаундленд) так и не поддержали его. Наиболее радикальная попытка конституционной реформы провалилась, а споры о ней продолжаются по сей день.

Чего хочет Квебек?

Но чего же, собственно, хочет Квебек? Разобравшись в этом, можно будет понять, чем было соглашение, выработанное канадской политической элитой на озере Мич: запоздалой попыткой спасти страну или грубейшей ошибкой, сделавшей распад необратимым.

Подобно национальным движениям, развернувшимся в 1990-е годы в российских автономиях, квебекские сепаратисты поначалу провозглашали своей целью ликвидацию экономической и культурной несправедливости. Однако движение, стремительно набиравшее силу с начала 1960-х годов, довольно быстро вышло за рамки этих задач и сосредоточилось на политической цели – отделении французского Квебека от остальной Канады. Начиналось же все вполне скромно. В 1964 году квебекское правительство добилось от Оттавы "специального статуса" в федеральных программах; он лег в основу так называемого "кооперативного федерализма". Тогда же провинция впервые потребовала права самостоятельно подписывать международные соглашения. К середине 60-х годов стало очевидно, что у разговоров о новой федерации, восстановлении исторической справедливости, суверенитете в рамках единой Канады есть недвусмысленный подтекст: "логика "тихой революции" предполагала преобразование канадской федерации в конфедерацию независимых государств".

В течение последующих тридцати лет Квебек методично и настойчиво расшатывал федеративную систему. В провинции форсированными темпами создавались атрибуты собственной государственности. К началу 70-х годов Законодательная ассамблея Квебека была переименована в Национальную ассамблею, а с официальных бланков исчезли всякие упоминания о провинции Квебек. Тогда же зазвучали призывы заменить парламентское устройство президентским, а министерство по связям с федерацией переименовать в министерство по межправительственным связям. Исходящие от федеральных властей упреки в том, что законодательство Квебека систематически нарушает федеральную конституцию, лидеры провинции парировали предложениями переписать основной закон Канады. (В России, как известно, с похожими инициативами выступали президенты ряда республик.) Квебекские лидеры активно пропагандировали принцип "ассоциация – суверенитет", под которым подразумевалась политическая самостоятельность в сочетании с экономическим союзом с "остальной Канадой" – что-то вроде "ассоциированного членства" в составе Российской Федерации, до недавнего времени пропагандируемого Татарстаном. Они требовали конституционного закрепления этой идеи. "Новый федерализм, рождающийся в Канаде, должен исходить из того, что один из субъектов федерации будет пребывать в совершенно особых условиях. Новый режим должен предоставить Квебеку полную административную и законодательную власть в тех областях, где другие провинции могут довериться федерации", – заявлял один из лидеров сепаратистов Жерен-Лажуа. На деле это означало бы удовлетворение следующих требований:

все налоги, собираемые в Квебеке, должны поступать в распоряжение местных властей;

все действующие в Квебеке законы принимает Национальная ассамблея;

все международные соглашения, затрагивающие Квебек, следует заключать с участием квебекского правительства и ратифицировать в парламенте провинции.

При этом, однако, Квебек собирается и впредь пользоваться преимуществами валютного и таможенного союза с Канадой, а также взаимной "прозрачностью" границ. Нынешний премьер-министр провинции Люсьен Бушар называет это "новым экономическим партнерством", которое, по его мысли, сделает "обновленную" Канаду похожей на Европейский Союз.

Российского наблюдателя трудно удивить подобными "начинаниями". Правда, канадские власти, в отличие от российского истеблишмента ельцинской поры, проявляли куда большую настороженность по отношению к сепаратистским новациям. "Было бы великим заблуждением считать, что люди, пытающиеся развалить Канаду, вдруг оставят свои намерения только потому, что власть провинциальных правительств в некоторых сферах будет расширена", – говорил в свое время Пьер Трюдо. Время показало, что этот выдающийся политик был прав. После того как в 1976 году к власти в Квебеке пришла националистическая Квебекская партия, все разговоры об "обновленной федерации" отошли на второй план. Стране была навязана череда референдумов, причем в ходе последнего из них сепаратисты едва не добились своей цели.

Провал разработанного на озере Мич соглашения и срыв всех последовавших за ним попыток примирения довели взаимное отчуждение двух частей Канады до крайней степени. "Миротворческие" инициативы правительства либералов, предполагающие масштабную децентрализацию власти наряду с признанием Квебека "особым обществом" и возвращением ему права конституционного вето, с редким единодушием отвергаются как англофонами, так и франкофонами. Это вполне объяснимо: одним намеченные уступки кажутся чрезмерными, а другим – недостаточными. Страна зашла в тупик. Уже накануне референдума 1995 года 72 процента квебекцев были убеждены, что ради сохранения единства Оттава должна предоставить Квебеку полномочия, которых нет у остальных провинций; в то же время 76 процентов жителей "остальной Канады" решительно возражали против этого. После голосования раскол углубился: согласно социологическим данным, только 22 процента избирателей "остальной Канады" рассматривают свое государство как "пакт двух народов-основателей", а 75 процентов видят в нем "договор равных провинций". Более того, значительно выросло число людей, психологически готовых проститься с возмутителями спокойствия: так, в Британской Колумбии опрошенных полагают, что если придется выбирать между предоставлением Квебеку особого статуса и изгнанием его из федерации, следует предпочесть второе. Былые противники "особого статуса" склоняются сейчас к тому, что мичский вариант был не таким уж плохим. Но теперь Квебек навряд ли пошел бы навстречу своим партнерам, тем более что в ближайшей перспективе верхушечный сговор, подобный соглашению на озере Мич, трудно себе представить.

В таком политическом контексте модель "асимметричной" федерации выглядит теоретически весьма желательной, но практически абсолютно недостижимой. Иными словами, вполне можно согласиться с канадским специалистом по федеративным отношениям Джонатаном Лемко, который обобщает сложившуюся ситуацию в следующих выражениях: "Пересмотр конституции необходим, но в настоящее время у страны нет политической воли для этого. В обозримом будущем никаких конституционных перемен в Канаде не предвидится".

Выводы

Из всего сказанного следуют несколько выводов как универсального, так и частного свойства.

Во-первых, сплав этнического начала с территориальным, положенный в основу федеративной государственности как в России, так и в Канаде, означает постоянную дестабилизацию и нескончаемый кризис. По-видимому, многонациональные федерации эффективны только в тех случаях, когда претензии этносов на самовыражение не предусматривают элементов собственной государственности. В интересующих нас странах избежать этого не удалось: в Канаде – в силу особенностей истории страны, начавшейся с насильственного присоединения территорий, населенных французским меньшинством, а в России – из-за волюнтаризма большевиков, после 1917 года буквально навязавших основы государственности народам, ранее ее вовсе не знавшим. Именно национально-территориальный принцип государственного устройства препятствует нормальной реализации "асимметричной" модели, довольно успешно работающей в федерациях, которые допускают культурную, но не политическую автономию проживающих в них этносов.

Во-вторых, в эпоху глобализации лозунг "права наций на самоопределение" лишь на первый взгляд кажется чем-то отжившим и устаревшим. Пример Канады показывает, что успешное встраивание страны в глобальную экономическую систему отнюдь не гарантирует сглаживания межнациональных противоречий. Более того, глобализация и национализм идут рука об руку: по мере того, как мир становится все более унифицированным, этнические меньшинства ощущают нарастающее беспокойство. Иначе говоря, можно предположить наличие прямой взаимосвязи между приобщением страны к новому, глобальному миропорядку и подъемом националистических и сепаратистских движений. Поскольку современная Россия все еще остается "полузакрытым" (или, если угодно, "полуоткрытым") обществом, мы пока не ощутили всей тяжести этих проблем.

В-третьих, отсутствие у канадской правящей элиты радикальных рецептов выхода из тупика означает, что страну ждут тяжелые испытания, и вопрос лишь в сроках. По всей видимости, в ближайшие десятилетия мы станем свидетелями распада Канады как единого государства, причем политическое будущее новообразований, которые могут появиться на ее месте, крайне неопределенно. Особенности политической культуры, преобладающей в стране, а также соседство с США, крайне заинтересованными в поддержании стабильности у себя "дома", позволяют надеяться на цивилизованное прощание с Квебеком, хотя подобный сценарий едва ли можно считать абсолютно предрешенным. У России же есть все основания пристальнее всмотреться в канадское зеркало: по крайней мере, в федеративном строительстве мы довольно долго шли сходными путями и вместе обнаруживали изъяны "асимметричного" федерализма с национальным подтекстом.

Наконец, в-четвертых, канадцы проявляют завидную мудрость, готовясь к прощанию с Квебеком загодя. Несмотря на кажущуюся неактуальность подобных сюжетов в современном российском контексте, капитальные исследования типа "Россия без Татарстана" или "Россия без Северного Кавказа" нам тоже не помешали бы. Прочность консолидации, которую Путин обеспечил в первые годы своего президентства, не должна вводить в заблуждение; фундаментальные проблемы страны, в том числе и в сфере федеративных отношений, решаются крайне медленно, и обозримом будущем никаких серьезных сдвигов здесь не произойдет. Благодаря канадскому опыту у нас появилась уникальная возможность исторического предвидения, и было бы опрометчиво ее не использовать.

Список использованной литературы

1. А.А. Мелкумов. Канадский федерализм: теория и практика (М., 1998),

2. Лорд Актон. Принцип национального самоопределения. – В кн.: Нации и национализм (М., 2002), 28.

3. А.А. Захаров. Федеративное государство и сепаратизм: канадский вариант. – ПОЛИС (Политические исследования). – 2002, № 3.

4. Интернет-портал www.canada.ru