Статья: Социальная система Толкотта Парсонса и структурный функционализм

Осипов Г.

1. Идейные истоки и формирование функциональных представлений в социологии

Функционализм как исследовательская ориентация отчетливо проявился в течение последних пятидесяти лет. Он прошел сложную эволюцию с начала 30-х годов, когда основатели британского антропологического функционализма В. Малиновский и А. Р. Редклифф-Браун сформулировали основные положения этого направления.

Важным этапом его истории стал американский структурный функционализм (Т. Парсонс, Р. Мертон и др.), который развил и распространил функционалистскую методологию на все разделы социологии. При этом общенаучное содержание структурно-функционального анализа как разновидности системных методологических концепций постепенно срасталось с различными социологическими теориями иного происхождения (например, с теорией социального действия) и начало отождествляться с ними. Поэтому, чтобы выявить логическую структуру функционального анализа в чистом виде, надо проследить ее в различных исторических контекстах, отделив от позднейших теоретических привнесений. В частности, над этой проблемой успешно работал широко известный польский социолог П. Штомпка [39].

Многие существенные черты функционального подхода в широком смысле можно найти еще в Древней Греции у элеатов (в учении Парменида о «едином»), а также у Ш. Монтескье, О. Конта, Г. Спенсера и других мыслителей. Так, социальная статика Конта опиралась на принцип, что институты, верования и моральные ценности общества взаимосвязаны в одно целое. Существование любого социального явления в этом целом получает объяснение, если описан закон, как оно сосуществует с другими явлениями. Г. Спенсер использовал функциональные аналоги между процессами организма и общества. Законы организации общества и организма гомологичны. Подобно эволюционному развитию организма, прогрессирующая дифференциация структуры в обществе сопровождается прогрессирующей дифференциацией функций. По мнению Спенсера, можно говорить об органической взаимозависимости частей, об относительной самостоятельности целого (структуры) и частей как в обществе, так и в организме. Процессы социальной эволюции, как и развитие живых организмов, являются естественными и генетическими процессами, которые нельзя ускорить с помощью законодательств. Человек может только исказить или задержать ход этих процессов.

Опираясь на свою количественно-механическую схему эволюции (между прочим, независимую от Дарвина), Спенсер отчасти предвосхитил постановку проблем структурной сложности, соотношения процессов социальной дифференциации и интеграции в современном функционалистском неоэволюционализме.

Определенным внешним сходством со всеми современными системными течениями в социологии обладала и общая методология биоорганической школы конца XIX в. Ценной была уже сама ее попытка концептуализации структуры и функциональных связей социального целого. Живучей оказалась проблема сочетания временной «организмической» картины социального целого и эволюционно-генетических представлений, в модифицированном виде перешедшая к структурализму, структурному функционализму и другим системно ориентированным направлениям в социологии. Специально социологическая, а не философская разработка (хотя и на узкой биологической основе) старых идей о примате целого, вытекающие из них требования рассматривать социальные явления и процессы между индивидами и группами в их соотнесенности со структурой и процессами целого, своеобразная постановка проблемы функционального единства его частей, а также естественно-научная трактовка развития как постепенного генетического процесса, независимого от человеческого сознания, связывают в некоторой степени биоорганическую школу с тенденциями современного функционализма.

Но ближе всего стоят к новому функционализму и сознательно усвоены им метод и теоретические построения Дюркгейма. Вся его социология основана на признании того, что общество обладает собственной, какой-то независимой от людей реальностью и что это не просто идеальное бытие, но система активных сил, "вторая природа". Отсюда Дюркгейм делал вывод, что объяснение социальной жизни надо искать в свойствах самого общества.

Близки функционализму и такие особенности его метода, как анализ структурного прошлого социальных институтов и современного состояния среды при определении области возможных структурных вариантов в будущем развитии, относительность оценок функциональной полезности данного социального явления в зависимости от точки зрения (требований института, группы отдельных участников), уровня анализа и др. Совпадает с общей естественно-научной ориентацией функционализма стремление Дюркгейма поставить социологию в один ряд с физикой или биологией, трактуя идеи как вещи и найдя для нее свою отличительную реальность в виде социальных фактов, которые можно было бы объективно изучать, измерять и сравнивать.

Дюркгейм развил функциональную теорию социального изменения, в основе которой лежала идея структурной дифференциации, создав предпосылки дальнейшего продвижения американскому функционалистскому неоэволюционализму 50—60-х годов (Т. Парсонс, Н. Смелсер и др.). В частности, Т. Парсонс признал зависимость своего подхода к структурной дифференциации социальных систем от эволюционализма Дюркгейма, отметив чрезвычайную ценность его концепции [30, р, 318]. Для современных попыток синтеза структурных и процессуальных описаний социальных явлений важно, что большинство исследований Дюркгейма — будь то его социология семьи, религии, анализ развития общественного разделения труда, форм собственности и договорного права — построено на историческом основании [10].

Отправляясь от идей Дюркгейма, разработкой функционального метода и основных понятий функционализма, «структуры» и «функции» занялись ведущие английские социальные антропологи — Б. Малиновский и А. Р. Редклифф-Браун.

Редклифф-Браун был одним из инициаторов применения системного подхода к так называемым примитивным обществам. Его теоретические принципы продолжали традиции английского эмпиризма: социальные явления должны рассматриваться как естественные факты и при их объяснении надо следовать методологии естественных наук: в теории допустимы лишь такие обобщения, которые могут быть проверены.

Рассматривая общество как живой организм в действии, Редклифф-Браун считал, что исследование его структуры неотделимо от исследования его функций, т. е. от показа того, как работают составные части системы в отношении друг к другу и к целому. Он отверг попытки (характерные для его современника, другого знаменитого английского антрополога — Б. Малиновского) связать социальные явления с индивидуальными потребностями, будь то биологические или психологические.

Исходными для Редклифф-Брауна были следующие основные структурные представления об обществе.

1. Если общество способно выжить, должна существовать некая минимальная солидарность между его членами: функция социальных явлений — или создавать, или поддерживать эту солидарность социальных групп, или же поддерживать институты, которые этому служат.

2. Следовательно, должна также существовать минимальнаясогласованность отношений между частями социальной системы.

3. Каждый тип общества проявляет основные структурные черты, и различные виды человеческой деятельности связаны с ними так, чтобы вносить вклад в их сохранение [35].

Определяя влияние Редклифф-Брауна на становление функционализма в западной социологии, можно отметить немалый вклад его в разработку и уточнение понятий социальной структуры. Его концепции можно рассматривать как необходимый этап развития понятия «структуры» вообще, в результате чего оно достигло достаточного уровня общности и получило возможность применения к любой организационной упорядоченности социальных явлений.

Другой английский антрополог, Бронислав Малиновский, много сделал для формирования понятия функции. В его концепции это понятие является центральным. По Малиновскому, социальные явления объясняются их функциями, т. е. по той роли, какую они играют в целостной системе культуры, и по тем способам, какими они соотносятся друг с другом [24, с. 116—117].

Наибольшие возражения всегда вызывала предпосылка раннего функционализма, что всякое событие внутри системы в каком-то отношении функционально для системы. Позднее ее называли «постулатом универсальной функциональности» [8]. Для раннего функционализма окончательно нерешенной оставалась проблема: допустимо ли считать культуру в целом функциональной, поскольку она предписывает адаптивные нормативные образцы человеческого поведения. Школа Малиновского склонялась к признанию ее функциональности: «Все элементы культуры, если эта концепция (функционалистская антропология) справедлива, должны быть работающими, функционирующими, активными, действенными» [8, с. 115].

1 Универсальному функционализму присущи внутренние трудности, которые отчетливо видны в схеме Малиновского. Один из его руководящих принципов, что конкретные явления культуры создаются для удовлетворения определенных потребностей, почти тавтология, так как для любого явления, в сущности, легко установить, что оно удовлетворяет какую-то потребность. Утверждение Малиновского, будто каждое культурное явление должно иметь

функцию, т. е. что оно существует, потому что удовлетворяет некую современную потребность, а иначе его бы не было, чрезмерно сильно. Только специальным исследованием можно установить, полезно ли для чего-нибудь и кому-нибудь данное явление.

Дискуссии о содержании функционализма

Складываясь и преобразуясь под влиянием многообразных воздействий со стороны и изнутри, функциональное направление стало чрезвычайно неоднородным и сложным. Неоднозначность того, что называют функционализмом, когда под общим названием скрываются разнородные или в разной степени связанные концепции, привела к тому, что многие предпочитают говорить о расплывчатом функционалистическом движении, ориентации и т. п. Однако некоторые исследователи и критики функционализма в первую I очередь рассматривают его как теорию. Об этом пишет, например, К. Дэвис («функционализм — это прежде всего социальная теория») [16] и такие критики функционального направления, как Р. Дарендорф, Д. Локвуд, Р. Миллс и др.

Не менее распространено противоположное мнение. Так, Хоманс в известной статье «Возвращение к человеку» утверждает, что затруднения при формулировке функциональной теории возникают не потому, что «она ложна, а потому, что попросту не является теорией» [22, р. 813].

П. Штомпка в указанной книге приходит к выводу, что теорию в строгом смысле следует рассматривать как наименее развитую область функционализма. Однако потенциальные составляющие теории — функциональные высказывания — имеются.

В работах, причисляемых к функциональному направлению, богаче представлены так называемые концептуальные схемы. Различие между такими схемами и теорией в строгом смысле более или менее ясно из следующей критической оценки Дж. Хоманса: «...То, что создали функционалисты, не было теорией, но новым языком описания социальной структуры, одним из многих возможных языков. Видимая часть работы, которую называли теоретической, сводилась к демонстрации того, каким образом слова из других языков, а также слова разговорного языка можно перевести на их язык... То, что образует теорию, однако, — это дедукция, а не языковой перевод» [22, р. 813].

Главную и наиболее обсуждаемую сторону функционализма составляет функциональный метод в широком смысле, хотя были попытки отрицать его специфику. Такой точки зрения придерживается К.Дэвис в статье, полемически озаглавленной «Миф о функциональном анализе как специальном методе в социологии и антропологии». Согласно этой точке зрения, функциональное мышление, которое ищет значение факта, исходя из его отношения к общественному целому, было составной частью всей социологии, а не одного из ее направлений. Именно как метод толковал функционализм Р. Мертон в известной книге «Социальная теория и социальная структура». О функционализме говорят как о «методологической ориентации», «систематическом способе анализа» (Р. Флетчер), «методе раскрытия отношений между структурными составляющими социальной системы» (Б. Барбер), «схеме интерпретации» (Р. Мертон), «исследовательской стратегии» и т. п.

Функциональный метод как эвристический подход — это особая совокупность правил, указывающих выбранное направление исследовательских поисков. Такое понимание можно проследить уже у Малиновского и Редклифф-Брауна. Так, последний, поясняя понятие функции, указывал, что оно составляет «рабочую гипотезу, при помощи которой формулируется ряд исследовательских проблем... Эта гипотеза не влечет за собой догматического утверждения, будто все, что выступает в жизни каждой общины, исполняет какую-то функцию. Она требует только принять, что любое явление может ее исполнять..» [37, р. 633].

Почти все исследователи 50—60-х годов, т. е. времени наивысшего влияния функционализма в западной социологии, отмечали роль функционального подхода в постановке специфических исследовательских проблем. Эвристическую роль функционального подхода подчеркнул К. Гемпель в исследовании о логике функционального анализа: «То, что часто называют функционализмом, лучше всего трактовать не как доктрину или теорию, выдвигающую необъятно общие принципы... но скорее как исследовательскую программу, содержащую некоторые эвристические правила или рабочие гипотезы» [21, р. 301].

Эвристические правила функционального направления можно, по Штомпке, свести к двум, наиболее общим.

1. Если хочешь найти объяснение определенного общественного явления, то ищи функцию, которую оно исполняет в более широком социальном либо культурном контексте. ; 2. Для этого объяснения ищи не только те следствия явления, которые ожидаемы и наблюдаемы, но также (и, может быть, прежде всего) побочные следствия, вторичные и непредвиденные (основано на различении Мертоном явных и скрытых функций), или же исследуй и позитивные и негативные следствия этого явления для культурной системы (основано на различении функции и дисфункции) [39, р. 27].

С логической точки зрения все эвристические правила функционального метода представляют собой целевые высказывания и не обладают свойствами истинности и ложности. Поэтому они могут оцениваться только по их эффективности или неэффективности в достижении поставленной цели, но отнюдь не с точки зрения Их истинности или ложности, что довольно часто игнорируется Критиками. Осмысленная критика функционалистской эвристической программы должна пользоваться критерием эффективности. Функциональный метод неверно отождествлять с совокупностью конкретных эмпириотехнических приемов исследования. Связь тех или иных способов поиска эмпирических данных с функциональной ориентацией более или менее случайна.

Ядро функционального метода в широком смысле составляет функциональный анализ, рассматриваемый «как метод интерпретации социологических данных» (Р. Мертон) — особый способ построения описаний и объяснений социальных явлений.

Современный функционализм и его концептуальный аппарат

В современных вариантах структурно-функционального метода встречаются разные сочетания структурного и функционального аспектов анализа социальных явлений. У одних авторов, повсеместно причисляемых к функциональному направлению, преобладают структурные представления, у других — функциональные.

При структурном подходе сложный объект (общество, его состояние, социальный институт или процесс) задается аналитическим вычленением входящих в его состав единиц (элементов, факторов, переменных). Все составляющие структуры оказываются заданными одновременно в отвлечении от механизмов диахронного существования и воспроизводства социального целого и его частей. Затем найденное статистическое состояние может послужить исходным пунктом для анализа процессов социального изменения.

Функциональный подход выясняет связи между элементами и целым, соотнося определенные структурные единицы со способами их функционирования. В результате получается разветвленная типология связей частей друг с другом и с целым, выясняются возможные и невозможные состояния системы, допустимые сочетания элементов в ней, определяются наборы функций как способов поведения, присущих данному системному объекту при условии сохранения его структурной целостности, и т. п.

Изучение отношений между классом структур и классом функций порождает одну из главных проблем функционализма — проблему функциональной необходимости и проблему функциональных альтернатив действия. Понятие функциональной необходимости основано на предпосылке, будто возможно определить: функциональные требования или универсальные потребности [9], которые должны удовлетворяться, чтобы общества сохранялись, т. е. нормально функционировали. У некоторых ранних функционалистов в допущении функциональной необходимости оставалось неясным, то ли эта функция необходима, то ли структурная единица, выполняющая эту функцию. Эта неясность не исчезла и по сей день, о чем свидетельствует критика К. Гемпеля [21].

Серьезное уточнение сделал Р. Мертон, ясно различив функциональные потребности и то, что эти потребности могут быть удовлетворены некой областью структурных альтернатив [26, р. 32—37]. Хотя нельзя сказать, что данной структуре соответствует только данная функция, и, наоборот, что данная функция может выполняться только данной структурой; конкретизация функции обеспечивается за счет уточнений класса структур, способных ее выполнить, введения принципа многоступенчатого системного рассмотрения, вычленения структурных единиц с определенными и сохраняющимися во времени наборами функций (социальных институтов) и т. п. В прошлом в функционалистской литературе взаимозаменяемо использовались понятия: функциональные альтернативы, функциональные эквиваленты, функциональные субституты и функциональные аналоги. Они были разработаны с тем, чтобы учесть возможные варианты исполнения действия при данном наборе структурных элементов. Но в практике исследований последнего десятилетия эти термины используются, когда допускают, что существует область структурных или ценностных эквивалентов, которые могут выполнять данную фиксированную функцию и решать общие проблемы. Несмотря на разочарование современных западных социологов структурно-функциональным анализом в целом, некоторые эмпирически ориентированные исследователи находят, что понятие функциональных альтернатив полезно [15; 24]. Однако и здесь в адрес функционального анализа появляются критические замечания по поводу того, что он не объясняет, почему именно данная альтернатива имеет место в рассматриваемой системе. Это замечание является частным случаем наиболее распространенного пункта критики функционализма, состоящего в том, что его основные термины (функциональные предпосылки, потребности и т. п.), как правило, использовались неэмпирически и не были операционально определены. Если же не конкретизировать, как эти термины применять к эмпирической действительности, они будут непригодны для конкретных практических прогнозов и эмпирического исследования.

Современный структурно-функциональный анализ не может обойтись без некоторых обобщенных представлений о функции. Даже при развитом структурном социологическом объяснении о благоприятных или дисфункциональных характеристиках социальной жизни судят по функциональному поведению индивидов, организаций и подсистем разных уровней. Уточнил понятие «функция» в контексте разных исследовательских процедур Р. Мертон. Он же способствовал более гибкому и операциональному его использованию.

Мертон различает пять значений термина «функция» [26]. В первом значении, не относимом к функциональному анализу в социологии, функция-1 выступает как общественное поручение, возложенное на конкретного исполнителя, функция-2 — это специализированный род занятий, составляющий для индивида постоянный источник деятельности (в более узком смысле конкретная должность, связанная с определенным социальным статусом и определенными сферами ролевой активности). Функция-3 — математическая, когда (согласно наиболее распространенному и традиционному определению) переменная есть функция другой переменной или множества переменных, если ее значение однозначно определено значением (-ями) другой переменной (-ых). Функция-4 выступает как системообразующий принцип связи структурных единиц. Функ-ция-5 выступает как объективное следствие, благоприятное для приспособленности и интегрированности системы в отличие от субъективных намерений деятелей, с которыми они приступают к реализации своих представлений о функциональности.

Операционализм и свобода от требования однозначного соответствия функций структурной единице делают функциональный подход Р. Мертона более пригодным для динамического процессуального представления о социальной системе.

В наиболее распространенных теоретических представлениях, которыми оперирует функционализм, общество взято как система социальных отношений и специальных узлов, связок таких отношений (институтов). Система организуется в упорядоченное и самосохраняющееся целое общими образцами норм и ценностей, которые обеспечивают и взаимосвязанность ее частей, и последующую интеграцию целого.

Один из типов функционального объяснения опирается на биологическую эвристику и аналогии, гипотетически рассматривая действия социальной системы подобного действия организма в среде. Как эта физическая среда накладывает определенные требования, исполнение которых является необходимым условием выживания организма, так и окружение социальной системы (состоящее в основном из других социальных систем) заставляет ее организационную структуру приспособляться к своим требованиям. Собственно элементы социальной системы в определенном смысле функциональны постольку, поскольку они способствуют ее выживанию.

Структурно-функциональный анализ Т. Парсонса

Для Парсонса одной из центральных задач социологии является анализ общества как системы функционально взаимосвязанных переменных. На практике это означает, что анализ любого социального процесса проводится как часть исследования некоторой системы с «сохраняющимися границами».

С точки зрения концепции действия система для Парсонса есть любой устойчивый комплекс повторяющихся и взаимосвязанных социальных действий. Потребности личности выступают как переменные в социальной системе. Парсонс и другие исследователи стремились не только разработать правила для функционального анализа любой социальной системы, но и определить совокупность необходимых условий для «функциональных предпосылок», для всех социальных систем.

Эти условия, необходимые для работы любой такой системы, относятся не только к социальной системе как таковой, но и к ее членам. Каждая социальная система должна удовлетворять определенные физические потребности своих членов так, чтобы они могли выжить. Она должна располагать также определенными средствами распределения материальных ресурсов. Далее любая система должна выработать какой-то процесс социализации людей с тем, чтобы они развили либо субъективные мотивации подчинения конкретным нормам, либо некую общую потребность подчинения нормам.

Каждое общество в дополнение к специфическим нормам имеет определенные, присущие только ему ценности. При отсутствии таких ценностей маловероятно, что отдельные деятели смогут успешно интернализировать потребность подчинения нормам. Фундаментальные ценности должны стать частью личности.

Вместе с тем каждая система должна иметь определенную организацию видов деятельности и институциональные средства, чтобы успешно справляться с нарушениями этой организации теми или иными формами принуждения или побуждения. И наконец, общественные институты должны быть относительно совместимы друг с другом.

Поиски функциональных предпосылок не только социальных систем вообще, но и отдельных типов социальных систем направлены на то, чтобы облегчить их сравнение и повысить точность анализа их жизни. Однако функциональные требования Парсонса как критерий выделения системы и ее элементов слишком абстрактны и не обладают достаточной избирательностью, чтобы эффективно отличать системный объект от несистемного.

Теоретическую схему Парсонса объединяет и организует проблема социального порядка. Это относится и к теоретико-действенному аспекту его взглядов: «Наиболее общее и фундаментальное свойство системы — взаимозависимость ее частей или переменных... Взаимозависимость есть порядок во взаимоотношениях между компонентами, которые входят в систему» [39, р. 107].

Надо отметить, что термин «социальный порядок» в современной западной социологии имеет много логически связанных между собой значений. Английский социолог Коэн перечисляет главные из них [14, с. 18—19]. Во-первых, «порядок» относится к существованию определенных ограничений, запретов, контроля в общественной жизни. Во-вторых — указывает на существование взаимности в ней: поведение каждого индивида не случайно и беспорядочно, но отвечает взаимностью или дополняет поведение других. В-третьих — улавливает элемент предсказуемости и повторяемости в общественной жизни: люди могут действовать социально только в том случае, если они знают, чего ожидают друг от друга.

В-четвертых — может означать определенную согласованность, непротиворечивость компонентов социальной жизни, и, наконец, в-пятых, устойчивость, более или менее длительное сохранение ее форм. Все эти значения выступают в разных контекстах и у Парсонса.

Различные аспекты социального порядка получают отражение во множестве понятий, из которых основные — «система» и «структура», употребляемые Парсонсом как для работы с эмпирически выделяемыми объектами и отношениями, так и в работе с абстрактными объектами.

Понятие структуры у Парсонса охватывает те устойчивые элементы строения социальной системы, которые относительно независимы от незначительных и кратковременных колебаний в отношениях системы с внешним окружением. Поскольку эти отношения меняются, необходимо ввести систему динамических процессов и механизмов между требованиями, вытекающими из условия постоянства структуры, и требованиями данной внешней ситуации.

Этот динамический аспект берет на себя функциональная часть анализа. Функциональные категории, по словам Парсонса, имеют дело с упорядоченными способами приспособительного взаимодействия между установившимися образцами действия, образующими данную структуру, и данными свойствами окружающих систем.

На самом общем, безлично-абстрактном уровне анализа порядок у Парсонса оказывается в основном продуктом двух процессов: 1) тенденция социальной системы к самосохранению и 2) ее тенденция сохранять определенные границы и постоянство по отношению к среде (гомеостатистическое равновесие). Действия системы в среде, которая сама представляет собой ряд систем, анализируются исходя из функциональных предпосылок, требований для выживания и равновесия системы. Организация видов деятельности внутри системы складывается в результате структурных реакций системы на эти требования, выражающие ее связь со средой. Поэтому в анализе взаимодействий социальной системы важно исследовать область ее взаимообменов с другими системами.

Синтез Парсонсом представлений о социальном действии, взаимодействии и социальной системе

В западной социологии сегодня заметно стремление смягчить противостояние методологического индивидуализма и холизма, соответственно сблизить теоретико-действенный и системный подходы. В связи с этим ставится задача представить свойства социальных структур как стандартные формы социального действия и взаимодействия. Наиболее известная попытка такого рода синтеза — общая теория действия Т. Парсонса, где исследуются также коллективные субъекты действия и различаются три уровня анализа социального действия: социальная система, культура и личность [32, с. 3—23].

Исходя в начале анализа только из природы человеческого действия, всегда направленного к достижению цели, Парсонс выделяет три класса элементов и мотиваций действия: когнитивный (идеи и информация об объектах, относящихся к целедостижению), катектический (эмоциональное отношение к объектам целедостижения в связи с потребностями деятеля) и оценочный (альтернативы выбора). Все элементы действия становятся социальными через процесс взаимодействия.

Само понятие «социальное взаимодействие» чрезвычайно многозначно, так как имеет долгую философскую и социологическую историю, в ходе которой (в зависимости от понимания специфики общественной жизни) по-разному определялся предмет социального взаимодействия. Эмпирически и операционально ориентированные подходы рассматривали понятие социального взаимодействия как первый шаг к понятию социальной системы, а диадическое взаимодействие — как наиболее простую форму этой системы.

В этом русле движется мысль Т. Парсонса. Согласно Парсонсу, в системе любого социального взаимодействия аналитически различаются по крайней мере четыре аспекта: 1) множество взаимодействующих единиц; 2) множество правил или иных «культурных кодов», которые организуют ориентации единиц и само взаимодействие; 3) система или процесс взаимодействия как такового; 4) среда, в которой эта система действует и с которой происходит регулярный взаимообмен.

Диадическое взаимодействие «эго» и «алтер» — микрокосм социальных систем, поскольку такое взаимодействие содержит многие элементы, из которых состоят социальные системы. В этом взаимодействии «эго» и «алтер» являются одновременно и субъектами действия, и субъектами ориентации друг для друга и самих себя. «Эго» видоизменяет свои ожидания относительно поведения «алтер», чтобы успешно предвидеть его. Одновременно «алтер» приспосабливает свои действия к ожиданию «эго». Возникающие формы взаимных ожиданий постепенно становятся множеством норм, определяющих права и обязанности сторон во взаимодействии. Множество взаимосвязанных прав и обязанностей, которые возлагают на себя стороны фактом понятия ими норм, определяет их роли по отношению друг к другу. Устойчивость однажды возникших норм обеспечивается различными механизмами поддержки: потребностью в предсказуемости действий, жаждой одобрения, санкциями и т. п.

Данная схема характеризует природу общественных отношений и в более обширных социальных системах, образующих целую иерархию относительно замкнутых систем взаимодействия. Как видно, эти отношения в основном представляют собой множество нормативно согласованных ожиданий взаимных социальных действий. В идеальном приближении все общество оказывается совокупностью социальных статусов и ролей.

Внутренняя согласованность (функциональная интеграция) социальных систем, т. е. сосуществование и взаимоподдержка различных сфер деятельности внутри них, главным образом оказывается ненамеренным результатом длительного социального взаимодействия. Изменение тоже является результатом его условий и процессов. Чем выше частота непосредственного социального взаимодействия, как это бывает в малых группах и обществах, тем более интегрирована система. Чем опосредованнее оно в современных обществах, тем выше вероятность изменения.

Итак, различные элементы социальной системы, по Парсонсу, оказываются производными от условий социального действия и взаимодействия. Продвигаясь далее в связывании характеристик действия и социальных систем, Парсонс перечисляет пять пар универсальных дилемм, которые должен решить любой деятель, ориентируясь на других во всех социальных ситуациях. Он называет эти дилеммы типовыми, или «структурными, переменными» (pattern variables). По его мнению, социальные системы можно охарактеризовать типом решения этих дилемм, который в них преобладает. Парсонс предполагает, что деятели должны решить дилеммы, как ориентироваться по отношению друг к другу, прежде чем начнется взаимодействие. Что для этого надо? Во-первых, деятель должен сделать выбор между эмоциональностью и эмоциональной нейтральностью, т. е. между непосредственностью и опосредованностью удовлетворения от достижения цели. Вторая дилемма — «специфичность» и «диффузность», т. е. выбор между построением отношений на каком-то специальном интересе (например, отношение «чиновник-клиент» или на неопределенном множестве общечеловеческих интересов (например, отношения в семье). Третья пара — «универсализм» и «партикуляризм»: следует ли рассматривать других в ситуации действия, исходя только из всеобщих специальных и формальных критериев или правил, независимо от прочих их характеристик, как, например, в правовой системе, или же брать их во всем богатстве черт как конкретную категорию людей. Четвертая дилемма — «достижительность» и «аскрипция», или «качество» против «представительства» (quality-performance), т. е. выбор между ориентацией на действительную эффективность действий данного лица или же на ожидания и оценку его действий, обусловленных его статусом. Пятая дилемма — ориентация на себя или ориентация на коллектив по интересам, вовлеченным в действие.

Парсонс не утверждает, что эти дилеммы исчерпывают все возможности ориентации во взаимодействии. Критика же ставит под вопрос саму истинность их и полезность в качестве структурообразующих переменных [12, с. 288]. Парсоновская схема структурных переменных не обладает универсальной значимостью еще и потому, что система вообще может не выдавать некоторых решений (альтернатива неопределенности), а деятели могут нарушать решения системы.

И тем не менее в системных построениях Парсонса структурные переменные играют важную роль, так как с их помощью он описывает основополагающие элементы социальных систем — их главные ценностные системы. Например, основную систему ценностей современного бюрократизированного общества, которое у Парсонса, как правило, обозначает капиталистическое общество западного типа, он характеризует ориентацией на универсализм, качество исполнения (или достижительность в отличие от аскриптивности), специфичность и эмоциональную нейтральность.

Подчеркнем, что решения дилемм, образующих структурные переменные, должны быть системными, а не личностными. Решая их в ответ на функциональные требования, система действует на своих участников через институционализированные ценностные предпочтения.

Уровни анализа социального действия, по Парсонсу

От изучения элементарного взаимодействия Парсонс переходит к самой социальной системе. Последняя есть спонтанный результат любых процессов взаимодействия. Агент, через которого осуществляется системная деятельность, выступает как исполнитель определенной роли, деятель. Различаются три уровня абстракции в анализе социального действия: социальная система, культура и личность. Культура, которая задает предельно общую ориентацию действия, представляет собой взаимосвязанную систему общих ценностей, символов и т. п. данной общности. Личность есть система мотивов, эмоций и идей, интернализируемых каждым индивидом. Собственно субъективные элементы действия Парсонс игнорирует полностью. Кроме того, среди систем, с которыми обменивается и взаимопересекается социальная система, Парсонс называет еще «физическую» систему.

Характеристика главных проблем социальной системы

Любая социальная система должна справляться с четырьмя комплексами проблем.

1. Проблемой рациональной организации и распределения своих материальных (природных), человеческих (персонал) и культурных ресурсов определенными способами, чтобы достичь целей системы. Эти функциональные требования известны как проблемы адаптации, решения которых заложены в экономической деятельности.

2. Проблемой определения основных целей и поддержания процесса их достижения (проблема целеориентации).

3. Проблемой сохранения солидарности (проблема интеграции).

Второе и третье требования выдвигает культурная система, главной задачей которой является легитимация нормативного порядка социальной системы. Проблема целеориентации удовлетворяется политическими видами деятельности. Проблему интеграции помогает решить религиозная деятельность или ее функциональные альтернативы — различные секулярные идеологии и т. п.

4. Проблемой поддержания мотиваций деятелей при исполнении ими требуемых социальных ролей и устранения скрытых напряжений в системе личностной мотивации (так называемая проблема латентности). Эта проблема решается семьей, которая осуществляет первичную социализацию, выстраивая требования социальной системы в личностную структуру деятеля, и поддерживает эмоциональную удовлетворенность своих членов.

Адаптация и целеориентация задают проблемную сферу «инструментальной деятельности», определяющей технические средства организации деятельности, а интеграция и поддержание мотиваций — область «экспрессивной деятельности».

Все четыре функциональных требования имеют смысл лишь в совокупности, в структурной взаимозависимости. Парсонс предполагает инвариантность в их применении ко всем структурным уровням. Одни и те же категории функциональных требований применяются им к предварительно выделенным разным уровням структурной организации общества: первичному, или интеракционистскому, где отношения конкретно определяются через структуру связей отдельных деятелей; уровню управления, где отношения : определяются структурой групповой организации; институциональному уровню, где субъектами отношений выступают не индивиды, а организации; и социетальному уровню, на котором интеграция социальной системы обеспечивается вышеописанными функциями культуры как структурного инварианта.

2. Идеологическая и теоретико-содержательная критика функционализма

Ревизия структурного функционализма с точки зрения идеи социального изменения

В отечественной и зарубежной критике называют следующие главные пороки функционализма, свидетельствующие о глубоком консерватизме этой системы взглядов: переоценку нормативного элемента в общественной жизни и преуменьшение значения в ней противоречий и конфликтов, подчеркивание общественного согласия, гармонической природы социальных систем. Хотя с тех пор как впервые были высказаны эти критические замечания, функционализм проделал значительную эволюцию, общая консервативная ориентация его сохранилась.

В настоящее время различные направления буржуазной социологии находятся в состоянии конфликта и взаимной борьбы. Особенно остро критикуют официальную западную социологию как в теоретической, так и в эмпирической сферах различные леворадикальные социологические течения. Они подвергают сомнению едва ли не все философско-мировоззренческие и общеметодологические принципы функционалистски ориентированной социологии, а заодно и всякой социологии на позитивистском фундаменте. Критические построения проникли и в недавнюю цитадель структурного функционализма — академическую среду, где, по свидетельству современного английского исследователя, создалась ситуация, когда «опровержение функционализма стало почти переходным ритуалом посвящения в социологическую зрелость». Несмотря на явное падение влияния функционализма на социологическую мысль Запада, критика его имеет больше чем исторический интерес, так как, говоря словами того же автора, хотя «функционализм «умирает» каждый год, каждый осенний семестр, подвергаясь ритуальной экзекуции во вступительных лекциях, его жизненный цикл напоминает цикл умирающих и воскресающих богов Древнего Востока» [25, р. 273]. Такой живучестью функционализм обязан элементам общенаучной методологии, содержащимся в нем, своей причастностью к широкой системной ориентации.

В отечественной литературе подвергнуты критике многие аспекты теорий, выросших на почве функционалистской методологии. Особенно остро критикуется консервативная тенденция функционализма подходить к любым общественным системам как к равновесным, устойчивым, нормально функционирующим. По мнению отечественной критики, методологическая установка функционализма страдает от злоупотребления организмическими аналогиями, переносящими «ряд категорий, характеризующих жизнедеятельность животного организма, на характеристику общественных отношений, в результате чего утрачивается специфика этих отношений» [1, с. 252]. Российские авторы подчеркивают опасность абсолютизации функционального метода, отрыва его от историко-генетического и других методов научного исследования.

В западной критике наиболее беспощадно оценивал идеологический смысл парсонсовской версии неофункционализма его соотечественник Миллс — один из ярких представителей леворадикальной социологии. Он утверждал, что идеологическое значение «высокой теории» Парсонса тяготеет к обоснованию «устойчивых форм господства». Миллс полагал, что в теории Парсонса не может быть по-настоящему выражена идея конфликта, революции, так как однажды установленная система не только устойчива, но и внутренне гармонична, поскольку нарушения, согласно этой теории, тоже должны быть «введены в систему» [27].

Резко критикуют функционалистскую системную модель сторонники методологического индивидуализма и микрофеноменализма, представленные множеством школ и движений, пришедших на смену функционализму в новейшей социологии капиталистического Запада. Противниками системных посылок функциональных теорий выступают представители этномстодологии Г. Гарфинкеля и ситуативной драматургии И. Гофмана, возрожденного символического интеракционизма Д. Г. Мида, разных версий социальной феноменологии и необихевиоризма Дж. Хоманса. Отвергая холистические посылки функционализма, сторонники новейшего методологического индивидуализма требуют исходить из понимания человеческого поведения в его индивидуально-смысловой конкретности. Они утверждают, что коль скоро все социальные явления, а также структурные элементы социальной системы в функционалистских теориях — будь то нормы, ценности, роли и т. д. — содержат отсылку к смыслу, то и объяснять их следует, анализируя изменчивые параметры сознания, субъективные истолкования и определения жизненной ситуации, индивидуальную символику, психологию и поведение. Так, одна из ветвей социальной феноменологии предлагает дополнить функционалистский анализ социального порядка анализом его развития вокруг «случайностей обыденной жизни общества» [20, р. 62].

Этим направлениям общая теория действия Т. Парсонса представляется непсихологичной, отчужденной от индивида, ретифицировавшей воображаемые сущности и пустые понятия, полученные на основе холистического подхода. Между тем парсонсовскую теорию действия обычно критикуют именно за психологизм, т. е. за объяснение социальных явлений свойствами сознания, которые сами мыслимы как производные от этих явлений, за неспособность объяснить социальные изменения, так как постулируется подчинение нормам, но не объясняется, как устанавливаются новые нормы. Так, российские исследователи Г. Андреева и Н. Новиков полагают, что она принципиально не выходит за пределы теории поведения [1, с. 196; 5, с. 41]. Это лишает теорию действия всякой широты обобщений и возможности познать законы исторического развития. (Следует, однако, отметить, что в отличие от новейших микрофеноменалистов, занятых объяснением микроявлений, исходя из фактов того же уровня, Парсонс в своей схеме анализа социального действия пытается решить проблему теоретического описания взаимодействия индивидуального, группового и общественного сознания, т. е. он как-то заинтересован в объяснении крупных общественных процессов и готов привлечь для этого факты социетального уровня, подобно классической социологии прошлого.)

Марксистская критика порицает также в общей теории действия недооценку категории «интереса» (инструментальной ориентации, по терминологии Парсонса), ее подчиненность нормативной и ценностной ориентациям в структуре индивидуального сознания и в системе культуры. Этим обнаруживается идеалистический характер парсонсовской концепции. И далее, содержащаяся в ней идея решающей роли нормативного порядка и универсальной общезначимой системы ценностей ведет к признанию гармонии интересов как естественной черты общества. При этом игнорируется отражение классовых интересов в культуре и ценностной системе, придающих им противоречивый характер. Позиция отечественного социолога А. Г. Здравомыслова по этому вопросу следующая: «Если бы различные исследователи при оценке того или иного общественного явления руководствовались ценностями культуры, то их взгляды на данное явление должны были совпасть. Однако в классовом обществе такого совпадения нет и не может быть, так как исходным пунктом оценки является классовый интерес, независимо от того, осознает или не осознает его сам субъект» [2, с. 53—54].

Одним из главных оснований для ниспровержения функционализма была постоянно повторяющаяся в последние годы критика его за статичность, вневременный подход, аисторичность, за неспособность теоретически отразить процесс, становление, диахронию, историю [36].

Полезно отметить, однако, что в истории социологии никогда не существовало абсолютного разделения теорий на описывающие общество только как статическую систему, с одной стороны, и только как динамическую — с другой. Все социологи, начиная с Конта, мыслили «статику» и «динамику» как два равно необходимых аспекта социологического анализа. Функционализм также никогда не мог полностью избавиться от наследия раскритикованного им эволюционизма XIX в., а поздний функционализм возродил существенные его черты со многими достоинствами и недостатками.

Ревизия функционализма с точки зрения идеи развития шла в нескольких направлениях. По мере его слияния с системным подходом некоторые авторы стали доказывать, что в логике структурно-функционального анализа ничто не мешает строить «сравнительную динамику» социальных систем, помимо простых гомеостатических, системосохраняющих моделей [28]. Постепенно было ослаблено (особенно в «генетическом функционализме» А. Этциони) ограничивающее требование инвариантного рассмотрения так называемых функциональных предпосылок любого общества. Задачей социологического анализа, по Этциони, становится не взаимная подгонка данных или новых структур к предзаданным функциям, но поиски «истинных» функциональных новообразований, или неофункций [18]. Появились также построения, где нестабильность, напряженность и противоречия в социальных системах стали рабочим принципом и перестали рассматриваться только как нарушения равновесия [29].

В 60-е годы в структурном функционализме стало обычным положение о социальном конфликте как постоянно воспроизводящемся элементе их структуры и предвестнике структурных изменений. На этой почве возникло даже известное стремление воспользоваться опытом марксистской социологии, давно осознавшей значение противоречий и конфликтов в общественном развитии.

В те же годы широкую известность приобрел эволюционный функционализм, или неоэволюционизм, Т. Парсонса, развивавший старую модель структурной дифференциации Спенсера и Дюркгейма [33, р. 34]. Поздний функционализм практически совпадал с неоэволюционизмом [6].

Долгое время продвижение в теории общественного развития осуществлялось на основе и в полемике со старым эволюционизмом. Но, несмотря на все нападки, ведущие принципы эволюционизма продолжают быть организующей идеей во многих функционалистских концепциях социального изменения. В смягченной вероятностной форме или в виде эмпирического обобщения они также принимают предпосылку, что человеческие общества развивались от простых к сложным формам, проходя определенные стадии развития, из которых одни с большей вероятностью должны предшествовать другим в заданных условиях. Так, неоэволюционист Р. Белла, применивший понятие эволюции в исследовании религии, пишет: «Эволюцию на любом системном уровне я определяю как процесс увеличения дифференциации и сложности организации, который наделяет организм, социальную систему или любую возможную единицу анализа большей способностью адаптации к ее окружению, так что она в некотором смысле более автономна относительно своей среды, чем ее менее сложные предшественники. Я не предполагаю, что эволюция неизбежна, необратима или должна следовать по единственному особому направлению. Я также не допускаю, будто простые формы не могут процветать и выживать наряду с более сложными формами. То, что я подразумеваю под эволюцией, есть не метафизическое, но простое эмпирическое обобщение, что более сложные формы развиваются из менее сложных форм и что свойства и возможности более сложных форм отличаются от свойств и возможностей менее сложных форм» [11, р. 358].

«Неоэволюционное обращение» центральной фигуры позднего социологического функционализма Т. Парсонса породило ряд исследований историко-эволюционного плана, особенно в политической науке, в теории политического развития и модернизации развивающихся стран [13, р. 343—355; 7). К проблемам модернизации бывших «традиционных обществ» в развивающихся странах были широко применены модели структурной дифференциации, комплексно охватывающие экономические, социальные и культурно-символические структуры.

Обобщенными характеристиками традиционного общества на высшем уровне анализа в таких работах обычно называют функциональную и структурную недифференцированность, самодостаточность и автономность социальных единиц, неспециализацию ролей и институтов, связывание, торможение человеческих и материальных ресурсов в так называемых приписных (родственных, этнических и прочих независимых от «личных достижений») группах и т. п. [17, р. 23].

Минимум характеристик относительно модернизированного индустриального общества — это система стратификации, основанная на сложном и обширном разделении труда, высокая степень дифференциации ролей и институтов, развитие политических, экономических и социальных целей вне частных интересов разных групп, широкая коммерциализация товаров и услуг и их распределение через рынок, система образования, способная заполнить возникающие ниши в системе занятий и стратификации [15, р. 426; 19].

Эти два типа обществ выступают как исходное и конечное состояния процесса модернизации. Однако реальные силы в развитии этого процесса не показаны. В работах поздних эволюционных функционалистов дано только формальное описание этого процесса, и достигается это с помощью модернизированной старой модели структурной дифференциации. По их представлениям, любой процесс можно понять только в связи с категорией «социальной системы», т. е. организованного множества элементов, которые сохраняют связь и взаимодействие в данном окружении. Характеристика любой социальной системы инвариантными функциями позволяет описать процесс ее дифференциации относительно этих функций [31, р. 205]. Основные социальные функции (производство, распределение, социальная и нормативная интеграция) остаются теми же, но они распределяются между специализированными социальными единицами — институтами и организациями. Далее происходит вторичная дифференциация прежней специализации и т. п.

Эта модель предполагает, что уже в «простой» социальной системе выполняются все основные функции и что она содержит в зародыше все основные формы общественных отношений, которые позднее становятся структурно-дифференцированными. В эволюционном плане рассматриваемые схемы вносят мало нового по сравнению с аналогичными классическими построениями Спенсера, Дюркгейма и др.

Функциональные теории социального изменения консервативны по своему духу. Изучая сравнительно частые и кратковременные процессы, они утеряли единство предмета социологии, представление о крупных исторических преобразованиях и не отвечают на коренные вопросы общественного развития, с которых началась социология.

Критика теоретических неудач и незаконных идеологических выводов функционалистской западной социологии не помешала отечественным ученым оценить структурно-функциональный анализ «как метод, как отражение специфического феномена современного научного мышления — системной ориентации» [8, с. 108]. В качестве метода он используется и в отечественной социологии, где органично сочетается с историко-генетическими и прочими методами научного исследования.

Список литературы

1. Андреева Г. М. Современная буржуазная эмпирическая социология. М., 1965.

2. Здравомыслов А. Г. Проблема интереса в социологическом теории. Л., 1964.

3. Здравомыслов А. Г. Функционализм и его критика // Структурно-функциональный анализ в современной социологии. Инфбюл. ССА. М., 1968. № 6.

4. Кон И. С. История социологии // Вопр. философии. 1970. №

5. Новиков Н. В. Критика современной буржуазной науки социальном поведении. М., 1966.

6. Осипов Г. В. Современный эволюционизм и проблема социального прогресса // Вопр. философии. 1971. № 2.

7. Старостин Б. С. Методология изучения развивающихся стран в современной буржуазной социологии // Там же. 1974. № 2.

8. Юдин Б. Г. Системные представления в функциональном подходе // Системные исследования. М., 1973.

9. Aberle D. G. e.a. The functional prerequisites of a society // Ethics. 1950. V. 60. № 1.

10. Bellah R. N. Durkheim and history // Amer. Sociol. Rev 1959. V. 24. № 3.

11.. Bellah R. N. Religious Evolution // Amer. Sociol. Rev. 196'! V. 29. № 3.

12.Black M. Some questions about Parsons theories // The social theories of Talcott Parsons, Ed. M. Black. Englewood Cliffs, 1961.

13. Buck G. L, Jacobson A. L. Social evolulion and structural- functional analysis // Amer. Sociol. Rev. 1968. V. 33, № 3.

14. Cohen P. Modern social theory. L, 1968.

15. Cole R. E. Functional alternatives and economic develop-] ment // Amer. Sociol. Rev. 1973. V. 38, № 4.

16. Davis K. The myth of functional analysis as a special method of sociology and anthropology // Ibid. 1959. V. 24, № 4.

17. Eisenstadt S. Modernisation: Protest and change. Engl. Cliffs, 1966.

18. Etzioni A. The active society. N.Y., 1968.

19. Feldman A., Moore W. Industrialization and industrialism con vergence and differentiation // Comparative perspectives on indus trial society. Boston, 1969.

20. Filmer P.,Phillipson M.,Siverman D., Walsh D. New direc tions in sociological theory. L., 1972.

21. Hempel C. G. The logic of functional analysis // Symposium on sociological theory / Ed. L. Cross. N.Y., 1953.

22. Homans G. С. Bringing men back // Amer. J. Sociol. 1964. ol. 29, № 5.

23. Levi M. Modernization and the structure of societies. Princein, 1966.

24. Malinowski B. A. Scientific theory of culture. N.Y., 1960.

25. Martins H. Time and theory in sociology // Approaches to sociology / Ed. J. Rex. L.; Boston, 1974.

26. Merton R. Social theory and social structure. Glencoe, 1957.

27. Mills C. W. The sociological imagination. N.Y., 1959.

28. Modern systems research for the behaviorial scientist / Ed. W. Buckley. Chicago, 1968.

29. Moore W. E. Social change. Englewood Cliffs, 1963.

30. Parsons T. Durkheim Emile // International encyclopaedia of the social sciences. N.Y., 1968. V. 4.

31. Parsons T. A paradigm for the analysis of social systems and change // System, change and conflict / Ed. R. Peterson. N.Y., 1967.

32. Parsons T. The social system. Glencoe, 1951.

33. Parsons T. Societies: evolutionary and comparative perspetives. Prentice Hall, 1966.

34. Parsons T. System of modern societies. Prentice Hall, 1971.

35. Radcliffe-Brown A. R. Structure and function in primitive society. L., 1952.

36. Smith A. D. The concept of social change: A critique of the functional theory of social change. L., 1973.

37. Sociological theory / Ed. L. A. Coser, B. Rosenberg. N.Y., 1964.

38. Sztompka P. Metoda funkcjonalna w sociologii i antropologii spolecznej. Wroclaw; W-wa, 1971.

39. Toward a general theory of action / Ed. T. Parsons, E. Shils. N.Y., 1951.